К ВОПРОСУ О ПОНЯТИИ ПРАВООТНОШЕНИЯ
В ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ

В. В. Бердников,
старший преподаватель кафедры права МГТУ

Рассматриваемая тема имеет важное значение не только в гражданском праве, но и в любой другой отрасли права. Однако нельзя сказать, что данной проблематике уделяется большое внимание в правовой науке. Помимо всей учебной литературы, относительно небольшое количество научных трудов по общей теории права и цивилистике было специально посвящено исследованию правоотношения, среди которых нельзя не указать работы, ставшие классическими в отечественной юриспруденции: «Обязательство по советскому гражданскому праву» М. М. Агаркова, «Правоотношение по советскому гражданскому праву» О. С. Иоффе, «Вопросы теории права» О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородского, «Правоотношения в социалистическом обществе» С. Ф. Кечекьяна, «Общее учение об обязательстве» И. Б. Новицкого и Л. А. Лунца, «К теории правоотношения» Ю. К. Толстого, «Общее учение о правоотношении» Р. О. Халфиной и др.
Проблема правоотношения не является сугубо «кабинетной» ученой категорией. От правильного определения этого понятия во многом зависит умение юриста применять нормы права к тем или иным отношениям, складывающимся в реальной жизни (стоит ли говорить о том, что деятельность юриста на 90 % вообще есть оценочная деятельность — квалификация соответствия поведения субъектов нормам права). Другими словами, «научную значимость выработки единообразного и правильного понимания правоотношения трудно переоценить, поскольку оно является исходным для решения ряда других проблем, пока еще спорных».
Цель настоящей статьи — выявить путем сопоставления различных точек, высказанных в литературе, понятие правоотношения, наиболее соответствующее, по нашему мнению, его правильному логическому пониманию, а также сделать несколько частных выводов в этой области. Безусловно, мы не претендуем на бесспорность и окончательность, а также научную ценность выводов, сделанных в статье, признавая, что многие из них не согласуются с господствующими мнениями в науке и являются субъективной позицией автора.
Любое «событие» в праве так или иначе касается правоотношения; возможно, исходя из этого некоторые ученые делали вывод о том, что право по сути своей есть система правоотношений. Так, проф. П. И. Стучка писал, что «говоря о правовом отношении, мы говорим о самом праве…», а Е. Б. Пашуканис считал, что только в правоотношении «право совершает свое реальное движение. Право как совокупность норм наряду с этим есть не более как безжизненная абстракция».
Переходя к рассмотрению правоотношения, следует отметить, что в науке, на наш взгляд, сложилась определенная подмена понятий в этой области (преимущественно мы используем в статье достижения советской правовой науки, т. к. российская наука за столь короткий срок новых, отличных от прежних, теорий еще не выдвинула). Причиной чему служит сильное влияние материалистической теории в обществе, которая, конечно, не миновала и юридическую науку, и продолжает в той или иной форме до сих пор удерживать свои позиции.
Господствующая в то время точка зрения в науке гражданского права исходила из определения правоотношения как общественного отношения, урегулированного нормой права. Отсюда необходимо было различать, во-первых, само общественное отношение, которое знаменует собой фактическое поведение субъектов права, т. к. «всякое общественное отношение представляет из себя, с точки зрения своего содержания, поведение людей», во-вторых, самое правовое воздействие на указанное поведение, в результате которого у субъектов появляются права и обязанности. Так, Брауде И. Л. замечал, что само поведение субъектов как таковое является содержанием правоотношения, а право и обязанность лишь характеризуют последнее.
Логическим продолжением этих выводов являлась трактовка правоотношения как единства социального содержания и юридической формы, «т. е. единство прав и обязанностей участников отношения и их поведения». Другой стороной этого направления являлось умножение содержания правоотношения, согласно которому в правоотношении, в соответствии с единством формы и содержания, нужно различать юридическое и фактическое содержание, где юридическим являются права и обязанности сторон, а фактическим – непосредственно действия, в которых реализуются права и обязанности сторон.
Наиболее последовательная сторонница этого взгляда — проф. Халфина Р. О. считала, что «рассматривая правоотношение как правовую форму, абстрагированную от ее реального содержания, мы все еще находимся в сфере чистого долженствования. Определяя собственное содержание правоотношения как права и обязанности его участников … мы устанавливаем, каким должно быть поведение субъектов в данных условиях. Но если трактовать правоотношение как единство материального содержания и правовой формы, то возникает новый и необходимый аспект исследования – соотношение реального поведения участников с их правами и обязанностями. Здесь мы, естественно, выходим за пределы права». Думается, что мы не выходим за пределы права, хотя бы потому, что, во-первых, необходима правовая оценка поведению участников, во-вторых, поведение влияет на наличие прав и обязанностей участников общественного отношения, т. к. своим поведением участники могут образовывать, изменять и прекращать права и обязанности.
Указанное определение правоотношения являлось далеко не бесспорным, даже в рамках той философско-правовой системы, когда проводились данные исследования. Во-первых, в «подобном» единстве формы и содержания правоотношения нельзя не видеть определенного, философского противоречия в его материалистической трактовке. Если признать, что правоотношение – это надстроечное, идеологическое отношение, т. е. идеальное, то ни о каком реальном, материальном отношении здесь речи быть не может. Материалистическая философия совершенно четко отстаивает разделение материального и идеального. Во-вторых, считая, что у правоотношения может быть два содержания: юридическое и фактическое, необходимо признать, что у правовой формы общественного отношения может быть свое содержание, которое составляют права и обязанности, т. е. форма обладает собственным содержанием. Таким образом, деление это будет бесконечным, что методологически представляется абсолютно неверным. Поэтому ошибочной по указанным выводам представляется точка зрения венгерского ученого И. Сабо, который писал, что «правоотношения – это идеологические отношения. Из этого следует, что правоотношения представляют собой особую правовую форму, правовое выражение общественных отношений. …Поэтому правоотношения невозможно понять в отрыве от их социального содержания, оставаясь в пределах чисто правовой сферы. …Определение правоотношений как идеологических отношений не означает, будто они не могут иметь материального содержания; однако, поскольку они проявляются в качестве правоотношений, общественные отношения материального характера одновременно принимают форму и идеологических отношений».
Касаясь указанного определения правоотношения, проф. Ю. К. Толстой отмечал, что в нем имеются серьезные недостатки. Так, во-первых, «оно не позволяет разграничить правоотношение и то общественное отношение, которое лежит в его основе, и, во-вторых, не дает ответа на вопрос, для чего вообще возникает правоотношение, какую служебную роль в процессе воздействия норм права на поведение людей выполняет правоотношение» . Действительно, форму нельзя отрывать от содержания, но также верно то, что не может быть у явления материального содержания и идеальной формы. Примитивно ситуация выглядит следующим образом: если мы «уберем» соответствующие нормы права, регулирующие те или иные отношения, то само общественное отношение (фактическое поведение) не исчезнет, но исчезнет юридическое отношение. Хотя тогда остается вопрос: на чем в этом случае будет основано поведение сторон? Здесь возможны разнообразные ответы: на морали, религии, «кулачном праве» и т. д. В этом состоит ответ на утверждение петербургских ученых, что «общественное отношение до его правового регулирования не имело своего содержания». Как юридическое отношение оно, конечно, не существовало, т. к. не имелось норм объективного права, соответствующих правил поведения, которые призваны регулировать жизненные отношения.
По иронии судьбы, именно петербургский ученый проф. Д. Д. Гримм придерживался другого теоретического подхода к правоотношению. Он писал, что «в основе нашей конструкции лежат… строгое разграничение идеальных типов юридических отношений и реальных конкретных отношений». Более весомое и четкое определение этому разграничению было дано проф. Д. Д. Гриммом позже: «различие конкретных жизненных отношений и абстрактных типов отношений имеет не только одно практическое, но и весьма важное теоретическое значение. Дело в том, что как те, так и другие могут служить объектом самостоятельного научного исследования. …К числу наук, изучающих не реальные жизненные явления, а абстрактные типы, наряду с нормативной этикой принадлежат и науки юридические». Таким образом, юридическая наука, по мнению ученого, не рассматривает реальные отношения в качестве основных, а лишь изучает правовые нормы и правовые отношения. Однако, мнение ученого неоправданно сужает базу юриспруденции, которая, безусловно, должна изучать и реальные отношения для более полного и точного воздействия права на жизнь — наиболее показательна в этом плане наука криминология, изучающая преступность, ее причины и условия и т. д.
Таким образом, забегая вперед, укажем, что разделение юридического отношения и жизненной ситуации лежит в основе другой точки зрения на правоотношение, и существующие в первом определении несогласованности более рельефно «высвечиваются», если мы обратимся к другому, становящемуся в настоящее время все более преобладающим в науке (справедливости ради необходимо заметить, что данное понятие правоотношения было известно еще дореволюционной науке права). Здесь правоотношение представляет собой категорию идеальную и является юридической связью участников, наделенных по отношению друг к другу правами и обязанностями. Например, проф. Ю. К. Толстой определил правоотношение как особое идеологическое отношение, возникающее в результате наступления предусмотренных правовой нормой юридических фактов, как отношения, при посредстве которых (через которые) норма права регулирует фактические общественные отношения. По мнению проф. В. Ф. Яковлева, «право регулирует отношения путем установления правовой связи между их участниками, выражающейся в соответствующих правах и обязанностях».
Наряду с этими утверждениями указывается, что правовое отношение является общественным отношением. Таким образом, в данном случае становится непонятным, что собой представляет общественное отношение. Здесь возможны два варианта: во-первых, общественное отношение может собой представлять собой фактическое поведение сторон, что повторяет предыдущую точку зрения и является неприемлемым, т. к. общественное отношение не входит согласно этой теории в правоотношение; во-вторых, собственно правоотношение как юридическая связь есть общественное отношение, т. к. право существует только в обществе людей, как писал проф. Д. Д. Гримм – для действия права необходимо как минимум два человека, Робинзону не с кем устанавливать отношения. С этой точки зрения, общественное отношение, таким образом, есть не более чем характеристика социального характера правового воздействия.
Исходя из данных определений, правоотношение представляет собой исключительно идеальную категорию (каковым, впрочем, является все право), – юридическую связь, содержание которой составляют субъективные права и обязанности. Это также означает, что фактическому поведению в нем места нет. Однако же нельзя однозначно утверждать, что последнее совершенно никак не связано с правоотношением. Посредством поведения субъектов, как указывалось выше, правоотношение возникает, изменяется и прекращается, т. е. существует определенная зависимость между поведением и динамикой правоотношения как юридической связи участников.
Следовательно, основываясь на изложенном, мы можем сделать немаловажные выводы о следующем.
Во-первых, правоотношение как вид идеальной, социальной связи может существовать только между людьми. Этот элементарный вывод, признаваемый многими учеными (так, русский цивилист К. Кавелин еще в XIX в. указывал, что «юридические отношения … могут существовать только между лицами, а не между лицами и вещами…»), на самом деле, обладает кажущейся простотой и некоторых представителей юридической науки ставит в тупик, когда речь заходит об абсолютных правоотношениях, например, о праве собственности.
Хотя общепринято, что юридические отношения, возникающие по поводу вещей, всегда остаются отношениями между лицами, но в то же время существуют взгляды, согласно которых право собственности представляет собой отношение лица к вещи. Сторонником такого подхода можно считать известного немецкого ученого Л. Эннекцеруса, который утверждал, что «правоотношением мы называем имеющее правовое значение и вследствие этого регулируемое объективным правом жизненное отношение, которое состоит во влекущем правовые последствия отношении лица к лицам или к предметам (вещам и правам)». На наш взгляд, в данном определении присутствует явное смешение объекта человеческого воздействия на внешний предмет (объекта поведения человека) и объекта правовых норм – человеческого поведения, играющего роль средства удовлетворения интереса лица. Данное обстоятельство обусловлено игнорированием сути правоотношения как связи, исчерпывающейся установлением прав и обязанностей. Некоторые современные исследователи также грешат признанием отношения между лицом и вещью. Так, Иванов А. А. пишет, что вещное право является формой отношения лица к вещи, имущественная природа которого не подлежит никаким сомнениям, и, на наш взгляд доходит, до абсурдного результата, говоря о том, что вещные права укладываются в предмет гражданского права, закрепленного в законодательстве, как «иных основанных на равенстве участников имущественных отношениях», признавая, таким образом, вещь участником отношений. Своеобразный ответ на данное утверждение дал в начале двадцатого века французский ученый М. Планиоль, который писал, что «отношение юридического порядка не может существовать между лицом и вещью; это был бы нонсенс. По самому определению, всякое право есть отношение между лицами. …Дать человеку право на вещь было бы равносильным возложению обязательства на вещь в отношении лица, а это было бы абсурдно».
Учитывая изложенное, мы можем утверждать, что объектом правоотношения как идеальной связи не может быть материальный предмет (а равно услуги, работы, нематериальные блага), поскольку, как мы выяснили, не может быть никакой правовой связи между лицом и вещью.
Правоотношение как нематериальная категория может лишь создавать определенные рамки в виде возможности или необходимости действий человека, поэтому нужно четко различать объект поведения лица и объект правового воздействия, каковым и является собственно поведение. Вообще вопрос об объекте правоотношения является одним из самых спорных в теории права, и ответ на него, казалось бы, должен зависеть от того, какую позицию занимает исследователь в отношении определения правоотношения. Сторонники первого взгляда резонно полагают, что «объектом общественного отношения, содержанием которого является поведение субъектов, традиционно являются вещи, деньги, личные блага, услуги, произведения творческой деятельности». Ими являются, по сути, те объекты прав, которые признаются таковыми позитивным правом (ст. 128 Гражданского кодекса Российской Федерации). Характеризуя данное положение, проф. Н. Г. Александров писал, что «наше действующее… законодательство термин «объекты прав» применяет не в смысле объектов правового воздействия (правового регулирования), а только в смысле внешнего объекта поведения участников имущественных правоотношений». Однако сторонники другого подхода к правоотношению также считают, что объектом правоотношения могут являться перечисленные объекты, хотя это совсем не согласуется с определением правоотношения как идеальной категории. На наш взгляд, ошибка в определении объекта правоотношения, который представляется материальной категорией, может скрываться в забвении того, что «само по себе отношение человека к вещи лишено всякого юридического значения». Отсюда неизменно следует, что в правоотношении вещь (услуга, работа, нематериальное благо) не может участвовать ни под каким наименованием, оставаясь, безусловно, важнейшим фактором удовлетворения интереса управомоченного лица. Проф. К. К. Яичков по этом поводу писал, что «именно принадлежность вещей к явлениям физического мира исключает возможность причисления их к элементам гражданского правоотношения, являющегося идеологическим общественным отношением».
Во-вторых, правоотношение не может быть юридическим фактом. Это следует уже из определения юридического факта. Последним, как известно, называется факт реальной действительности, с которым нормы действующего права связывают динамику гражданского правоотношения. Соответственно, реальные отношения не могут быть смешиваемы с идеальными, т. к. «юридические отношения в смысле идеальных типов известных отношений, складываясь из воображаемых элементов, из воображаемых субъектов и объектов, конечно, и не представляют собой реальных отношений».
Юридическим фактам отводится важное значение в механизме правового регулирования, они играют своего рода роль сцепки нормы права с правоотношением. Другими словами, юридические факты, по мнению В. Н. Синюкова, «выступают как опосредующие звенья особой функциональной связи между нормой права, общественным отношением и правоотношением». Однако существенное отличие юридических фактов от правоотношения заключается в том, что сами по себе они «ничего не говорят нам о том, почему возникло именно данное отношение, а не иное». Оставаясь, как и любое действие, событие, поступок, юридически безразличным, своим появлением юридические факты вызывают к «жизни» определенные правовые последствия, установленные нормой права. Таким образом, уже на базе юридического факта возникает правоотношение, и в своем роде юридический факт является «создателем» любой фазы динамики гражданского правоотношения – возникновения, изменения, прекращения.
Некоторые исследователи считают, что правоотношение может при определенных обстоятельствах являться и юридическим фактом. Так, проф. Р. О. Халфина замечала, что «многие виды юридических фактов, будучи основанием возникновения правоотношения, определяют в пределах, установленных законом, и дальнейшее развитие правоотношения. Так, договор продолжает существовать и регулирует в рамках, установленных нормами объективного права, поведение участников порожденного им правоотношения до тех пор, пока не будет достигнут результат, на который направлен договор. Во все время порожденного договором правоотношения именно договор является критерием правомерности поведения сторон в правоотношении, моделью, которой должно соответствовать поведение сторон. Следовательно, договор не только дает основание для применения той или иной нормы права к данному правоотношению, для его возникновения и развития, но и непосредственно регулирует поведение сторон, определяет права и обязанности участников порождаемого им отношения». На наш взгляд, здесь допущено смешение понятий – договора как юридического факта, чем он и является, и порождаемого договором правоотношения (в обиходе договор также употребляется и в этом смысле). Здесь возникает вопрос: что собой закрепляет (фиксирует) договор как юридический факт — юридический факт или правоотношение? Правильный ответ, на наш взгляд,— правоотношение, т. к. юридический факт сам себя не может зафиксировать, и, кроме того, они обладают различной природой (по принципу материальности). Критикуя указанную точку зрения, Ю. Г. Ткаченко писала, что в своем построении соотношения юридического факта и правоотношения проф. Халфина Р. О. соединяет «…в одно и модель поведения, и само поведение», но это явления «разнопорядковые по своей сущности».
О том, что правоотношение может являться юридическим фактом, высказывались и другие ученые. Проф. С. С. Алексеев утверждает, что «самое правоотношение может быть юридическим фактом … значение правоотношений состоит не только в том, что в их пределах существуют определенные субъективные права и обязанности, но и в том, что они в ряде случаев порождают конкретные возможности вступления в новые отношения». Думается, что возможность вступления в новые правоотношения порождается все-таки не только каким-либо «первичным» правоотношением, как указывает и проф. В. Б. Исаков, приводя пример, в котором для получения льгот военнослужащего необходимо находиться на действительной военной службе. В данном случае нахождение на военной службе представляется невозможным считать юридическим фактом, который требуется для получения льгот, т. к. потребуется еще выполнение ряда условий, каждое из которых является отдельным юридическим фактом: достижение определенного возраста, выслуги лет и т. д. Помимо этого, при выполнении всех условий льготы предоставляются на основании административного акта, который, в свою очередь, является особой разновидностью юридического факта, для образования которого и необходимы иные факты. Значит, если признать юридическим фактом правоотношение, то для выполнения своей роли в механизме правового регулирования необходимо еще накопление «критической массы» подобных фактов, иначе — формирование юридического состава. При этом необходимо отметить, что единичный факт не вызывает тех правовых последствий, которые влечет за собой юридический состав. Следовательно невозможно признать юридическим фактом правоотношения, поскольку оно не выполняет основной функции юридического факта — способности порождать те или иные изменения в гражданском правоотношении. Тогда, можно утверждать, что юридический состав как система фактов, в отличие от единичного юридического факта, обладает новым качеством, не присущим составляющим его элементам,— эмерджентностью и способен порождать определенные изменения в правовой среде. Однако это не говорит о том, что сумма правоотношений, давая в результате сумму юридических фактов, способна выполнить роль юридического факта. Как мы видели, в этом случае необходим другой юридический факт, не являющийся правоотношением, на основании которого произойдет возникновение нового правоотношения.
В пользу непризнания юридическим фактом правоотношения говорит также то обстоятельство, что в приведенном примере само по себе нахождение на военной службе еще не есть правоотношение, это юридический факт, с которым связываются определенные процессы движения (стадии развития) правоотношения или группы правоотношений. Ведь сами юридические факты, согласно справедливому высказыванию проф. Д. Д. Гримма (см. выше), не говорят нам, почему возникло то, а не другое правоотношение.