Я оказался не прав. Глава не закончилась. Мы, уважаемый читатель, прервались на том, что Владимир Степанович и следователь Кадыров взяли на минуту-другую молчаливый тайм-аут.

Один — чтобы собраться с мыслями и попробовать достойно ответить на вопрос эксперта. Второй же — для того, чтобы его собеседник сам пришел к тому выводу, который Владимиру Степановичу был давным-давно ясен. Тем самым герой наших записок убивал сразу двух зайцев. Во-первых, то, что до последнего штриха продумано самостоятельно, уже вряд ли когда-нибудь забудется. И столкнись следователь в будущей своей практике с подобной ситуацией, вряд ли он станет загружать лабораторию кучей ненужных экспертиз. Во-вторых, не грех лишний раз проверить собственные умозаключения.

Пауза несколько затягивалась, и потому Владимир Степанович решил нарушить ее первым.

— Так как, Марат Валиахметович? Придумали?

Следователь только обреченно помотал головой и выдавил из себя столь долго ожидаемое:

— Нет!

— И я — нет, коллега! А посему сам собой напрашивается только один вывод: «Этого не могло быть, потому что этого не могло быть никогда!» Согласны?

— Разумеется.

— Отлично! Теперь, чтобы наши размышления не показались, не дай бог, кому-нибудь пустой болтовней, давайте проанализируем механизм образования следов подсохшей крови на одежде потерпевшей. Позволю себе один простейший вопрос: где было обнаружено максимальное скопление следов от подсохших брызг?

 Произошла маленькая заминка, так как Марат Валиахметович пытался дословно вспомнить все то, что Владимир Степанович написал в своем заключении. Но пойди, вот так сразу вспомни все двенадцать страниц убористого компьютерного текста. Перед глазами крутилась только последняя страница с крупным заголовком «Выводы». Но память следователя — штука хитрая, отточенная годами практики,— и на этот раз не дала ударить «в грязь лицом».

— По-моему, на воротничке халата, на его спинке и на левом плече. Кстати, на передней поверхности халата тоже были большие участки пропитываний.

— Отлично! — Владимир Степанович был явно доволен, что его работа не пропала впустую.— Пропитывания мы пока оставим в покое, они нас не интересуют, ибо возникли уже тогда, когда женщина лежала на полу. А вот следы от брызг сослужат нам сейчас неплохую службу. Давайте, уважаемый Марат Валиахметович, еще немножко поэксплуатируем вашу профессиональную память. Не против? Вопрос такой: «В какой области головы потерпевшей располагались повреждения?»

— В затылочной, слева! — не задумываясь ответил следователь. Что спорить, память профессионала — есть память профессионала. И никуда от этого не денешься. Но Владимиру Степановичу и этого было мало.

— А на какой части куртки подозреваемого была обнаружена кровь? В частности, следы от брызг?

— На воротнике, спинке и частично на правом рукаве.

— Именно! Теперь последний и самый простой вопрос, Марат Валиахметович. Представим себе ситуацию: неизвестный, держа молоток в правой руке, подходит сзади к своей жертве и бьет ее этим молотком несколько раз по голове. При этом учтите, что кожа головы человека пронизана кровеносными сосудами. Вам случалось в детстве расшибать голову?

— И не один раз,— произнес Марат Валиахметович и машинально прикоснулся рукой к достаточно солидному шраму на виске.

— Тогда вы знаете, какое обильное в этом случае бывает кровотечение...

Следователь только кивнул, вспомнив, вероятно, далеко не радостные подробности былой травмы.

— Итак, я думаю, и без анатомических подробностей понятно, что после первого или второго ударов на молотке оказалась жидкая кровь. Далее: неизвестный преступник вновь взмахивает окровавленным молотком. Еще жидкая кровь в виде капель срывается с поверхности молотка и летит туда, куда направлен молоток, в частности, его центр тяжести. То есть за спину преступника...

Владимир Степанович, несмотря на всю свою солидность, не удержался и взмахнул рукой. О чем буквально через секунду пожалел, так как профессионально заработанный на ниве медицинской криминалистики остеохондроз дал о себе знать резкой болью в правой руке. Мол, не ершись, старик, я здесь, с тобой, и никуда уже не денусь. Владимир Степанович поморщился, потер шею и продолжал:

— Крупные брызги летят, сталкиваются между собой, разлетаются на более мелкие и падают на...

— На спину и воротник куртки,— продолжил за Владимира Степановича следователь.

— Правильно, коллега! А следовательно...

— Следовательно, следы от мелких брызг крови должны обнаружиться на спинке и воротнике куртки убийцы. Точно? — Марат Валиахметович был страшно доволен своей догадливостью и даже не скрывал этого. Да и зачем? Ведь так приятно порой докопаться до истины.

— Где, как нам с вами известно, и была обнаружена кровь на куртке М.,— продолжил герой наших записок.— И именно в виде следов от мелких ее брызг, что дает нам полное право считать, что смерть гражданки С. наступила явно не без помощи М. А уж почему это произошло, тут выяснять вам, уважаемый Марат Валиахметович. Это, как вы знаете, не моя прерогатива.

— А как же следы подсохшей крови в виде мазков на нижней части куртки М. и на его брюках?

Было понятно, что вопрос, заданный следователем, был уже почти риторическим, но тем не менее он требовал ответа. И Владимир Степанович, улыбнувшись, решил доиграть начатую игру до конца.

— А вы как думаете?

— Думаю, когда он вытаскивал труп из квартиры на лестничную клетку...

Мне кажется, уважаемый читатель, что стоит оставить наших героев в покое, ибо их дальнейший разговор уже не прибавит ничего к тому, что сказано выше. Преступление раскрыто — и слава Богу. Дальнейшее, как говорится,— дело техники. А нас с вами ждут иные истории.

Когда я сказал своему приятелю-журналисту, что следующая глава «Записок» будет вероятнее всего о наркоманах, он скептически на меня посмотрел, хмыкнул и произнес:

— А они-то какое отношение имеют к медицинской криминалистике? Или ты решил сменить литературный профиль?

— Бывает, и имеют,— не стал я вдаваться в подробности. И не потому, что хотел сохранить в тайне замысел будущей статьи, а потому, что она еще так до конца и не сложилась в моей голове.

— Тогда дерзай. Могу, кстати, познакомить с одним человеком, может, он тебе что-нибудь интересное расскажет из своей лихой биографии. Товарищ вполне осведомлен в вопросах наркомании. Что называется, «на собственном опыте». Я, признаться, хочу небольшую повестушку о нем накрапать. Да и тебе пообщаться не помешает.

 Мой приятель был весьма цепок в таких вещах, журналистской хватки ему было не занимать, и потому, естественно, я не стал отказываться от предложенной возможности.

— Спасибо, коли не шутишь. Буду весьма признателен.

Приятель не подвел. Спустя неделю передо мной сидел седой мужчина в неплохо сшитом костюме и неторопливо рассказывал свою историю.

— Мне сейчас немногим больше сорока. По национальности я русский, но считаю себя азиатом. Мои предки давным-давно, чуть ли не в прошлом веке, переселились в Среднюю Азию и прекрасно там ассимилировались. Азия с ее шокирующими традициями и взглядами, со всей ее странноватой для нормального сытого европейца психологией прочно вошла в кровь моих предков. Родился я в Фергане. Естественно, в период расцвета социализма по-узбекски. Этакой смеси феодальных устоев с марксистско-ленинским непобедимым учением. Лет в семнадцать я уже прочно сидел «на игле». Денег, чтобы покупать отраву, которой требовалось все больше и больше, у меня не было, а потому выход был только один: работать на барыг — наркоторговцев. Год или полтора я мотался курьером по Средней Азии и Сибири. Платили мне, естественно, товаром. Судя по тем суточным дозам «зелья», которые мне требовались, я должен был «сгореть» через пару-тройку лет. Все было предопределено с абсолютной точностью. Умер бы где-нибудь на «хате» от передозировки. Или в канаве. Но, как видите, до сих пор жив и сижу перед вами. Помог случай. Я действительно «сгорел».

И вот как.

Пришлось мне с приятелем по криминальным нашим делам поехать в Приморский край. Есть там такое местечко, называется Камень-рыболов. Завершили там все наши дела. Но на этот раз за дальний рейс нам заплатили рублями, а не товаром. А организм требовал очередной дозы. Прошло минимум как пара дней с последнего «укола». Мы крутанулись по маленькому городку и быстро отыскали одного из барыг. Правильно говорят, что «рыбак рыбака...». Попросили продать нам промедолу или морфия. Сделка, разумеется, состоялась. Но то ли мы чем-то не понравились барыге, то ли просто потому, что мы не были его постоянными клиентами, он решил на нас сэкономить и продал вместо морфина какую-то гадость. Мы ее приняли и отключились. Когда я проснулся, то чувствовал себя отчаянно плохо. Жесточайшее похмелье не могло идти ни в какое сравнение с тем, что творилось внутри моего организма. Было такое ощущение, что сделай я хоть одно движение — все, что находится внутри меня, враз оторвется, и я умру... Пролежав так минут сорок, я все-таки дотянулся рукой до соседа и попытался растормошить его. Попытка оказалась безрезультатной, и я с ужасом понял, что тот мертв. Меня спасло только одно, что я нашел силы выползти из гостиничного номера в коридор... Меня откачали в больнице. Я недаром назвал себя азиатом: по вбитым в меня усвоенным законам я обязан был отомстить барыге. Я очень хотел его убить... Видно, из-за этого брошенный мною нож попал барыге не в горло, а чуть ниже. К моему глубокому сожалению, барыга остался жить... Потом был, разумеется, суд, и меня приговорили к восьми годам лишения свободы в колонии усиленного режима... Сидеть я был должен в спецИТУ 148/8 — в Альметьевске, в Татарии...

Мой собеседник сделал паузу. Достал новую сигарету из почти уже опустевшей пачки и стал разминать ее в пальцах.

— Еще кофе? — спросил я для того, чтобы прервать несколько затянувшееся молчание.

— Спасибо, нет. Я, честно говоря, предпочел бы чай.

— Без проблем. «Ахмад» подойдет?

— Конечно, лишь бы покрепче...

Прихлебывая почти черный чай, мой собеседник продолжал:

— Это было просто уникальное место. Наркомании и наркобизнеса в те времена в нашей стране, насколько всем было известно, официально «не существовало». С высоких трибун иногда соглашались, что «отдельные случаи имеют место, но...». Однако страна уже была заражена. Количество наркоманов с каждым годом все росло. Вот «умные головы» в МВД и Минздраве и решили создать сеть спецколоний, чтобы сгонять туда со всего Союза всех тех, кто имел хоть какое-нибудь отношение к наркотикам. Альметьевское ИТУ оказалось самой крупной такой колонией. Разумеется, и ежу ясно, что никаким перевоспитанием и лечением здесь никто и никогда не занимался. Альметьевская зона превратилась в самую настоящую академию, если угодно, в постоянно действующий семинар по обмену опытом. Что здесь действительно делалось, так это устанавливались новые связи, продумывались маршруты будущих поставок опия и прочей отравы. Здесь вырабатывалась своего рода идеология будущей наркоторговли. Короче говоря, все то, с чем имеет сейчас дело Россия. Мало того, здесь же была сконцентрирована «научная мысль». Не улыбайтесь. Я не шучу. Бывало так, что «сидя на нарах» разрабатывались такие рецепты приготовления новых наркопрепаратов, что иные НИИ могли позавидовать. Не верите? Вот вам простейший пример. Одновременно со мной на альметьевской «зоне» сидел бывший главный зубной врач Балтийского флота, который выписывал медицинские реферативные журналы и вычитывал в них про синтез новых препаратов, которые после небольших изменений могли вполне стать новыми наркотиками... В общем, просидел я там пять лет — и вновь оказался на свободе. С наркотиками я «завязал». Было, разумеется, тяжко, до сих пор вспоминать противно. Но с «иглы» слез. И слава Богу! Большинство моих корешей давным-давно от этой «иглы» получили свою постоянную прописку на самых разных кладбищах России. Моих воспоминаний мне хватит на всю жизнь. В мои времена то, что было, в полной мере даже и наркобизнесом нельзя назвать, если сравнивать с тем, что происходит сейчас. В Россию со всех сторон поступает «наркота». Не считайте, что преувеличиваю. Наркотики поступают с востока и юга. Из Афганистана через таджик­скую границу поставляют сырье. В Киргизии, в горах, действуют подпольные героиновые лаборатории. Обязанности в них строго поделены. Субсидируют их киргизы, технологические процессы разрабатывают российские специалисты, а охраняется все это доходное хозяйство чеченцами. В Чечне вовсю работают собственные лаборатории, выпуская эфедрон и парвитин. Их работе даже военные действия не помеха. Впрочем, разве все упирается в чеченцев? Совсем нет. Если бы это все было именно так, не было бы больших проблем. Разгромить лаборатории, отловить наркодельцов — да и дело с концом. Увы! В России уже существуют свои вполне окрепшие наркосиндикаты. И есть у меня ощущение, что они давным-давно наладили связи с «коллегами» из другого полушария.

— Ну, вы хватили...

После последней фразы собеседника о соседнем полушарии я не смог скрыть сарказма. И уже через минуту понял, что это была самая большая глупость, которую я совершил за последнее время. Мой собеседник замкнулся, и конец нашего разговора оказался скомканным и куцым. Он, быстро попрощавшись, ушел, а я остался сидеть и крыть себя последними словами за собственную дурь. Идея написать лихую статью о бывшем наркокурьере рушилась на глазах, и ничего уже нельзя было поделать. Как ни крути, в данной ситуации я оказался совершенно хреновым журналистом. И поделом мне!..

Прошло несколько дней. По поводу одного из нашумевших уголовных дел я оказался в гостях у Владимира Степановича. Попивая крепкий чай, мы обсуждали будущую статью, которой я уже придумал залихватское название — «Тайна сатаниста». Разговор подходил к концу, и я поделился с Владимиром Степановичем допущенной мною ошибкой.

— Да, глупо получилось,— согласился со мной эксперт.

— Понятно, что глупо. Тему жаль...

— Спорить не буду, тема актуальная. Но в ее разработке я тебе не помощник. Сам ведь знаешь, с чем мы имеем дело. С орудиями убийства. С молотками, ножами, топорами, пистолетами и прочим подобным инвентарем. По поводу наркотиков тебе лучше было бы поговорить с нашими химиками. Вот те по этой части большие доки. Хотя... — и Владимир Степанович на секунду замолчал, явно роясь в закоулках собственной памяти. И что-то мне подсказало, что не все еще потеряно. Может так случиться, что статья все-таки будет. Я весь напрягся, как моя афганская борзая перед бегом, и уставился на Владимира Степановича. В моих глазах, видимо, было столько плохо скрываемого ожидания, что эксперт-криминалист усмехнулся и произнес: — Да не смотри ты на меня так. Я ведь даже и не знаю, подойдет тебе эта история или нет.

— Подойдет...

— Прямо вот так сразу и подойдет?

— Нет, не сразу, а после того, как я ее услышу. Тогда уже точно — подойдет. Она ведь о наркоманах?

— Не совсем. Скорее, о наркодельцах. И суть ее в том, что мне пришлось идентифицировать человека, жителя одной из стран Латинской Америки, по его фотографиям. Вот этот-то человек точно был связан с наркотиками,— и Владимир Степанович подошел к шкафу, где в аккуратных папках хранились вторые экземпляры сделанных им экспертиз.

И тут я снова вспомнил о брошенной фразе по поводу «коллег из другого полушария». И в который уже раз пожалел о допущенной ошибке.

Вот с этого момента и начинается история, которая называется «Подарок из Бразилии».